Трансформация человеческого капитала в российском обществе
На круглом столе, организаванном Центром этнополитических и региональных исследований, Исследовательским центром «Демоскоп», Институтом социологии РАН (ИС РАН) и ГУ-ВШЭ, был представлен доклад «Трансформация человеческого капитала в российском обществе (на базе Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения)», подготовленный Ростиславом Капелюшниковым (ЦеТИ ГУ-ВШЭ) и Анной Лукьяновой (ЦеТИ ГУ-ВШЭ).
22 сентября состоялся круглый стол, организованный Центром этнополитических и региональных исследований, Исследовательским центром «Демоскоп», Институтом социологии РАН (ИС РАН) и ГУ-ВШЭ . На круглом столе Ростислав Капелюшников (ЦеТИ ГУ-ВШЭ) представил презентацию аналитического доклада по проекту «Трансформация человеческого капитала в российском обществе (на базе Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения)», выполненного совместно с Анной Лукьяновой (ЦеТИ ГУ-ВШЭ).
Предваряя свое выступление, Ростислав Капелюшников отметил, что представленная работа выполнена в жанре мониторинга, целью которого было отследить количественные и качественные изменения в характеристиках человеческого капитала, накопленного российским обществом, на основе данных всех волн РМЭЗ (RLMS) с 1994 г. по 2008 г. И хотя авторы доклада не ставили перед собой задачу разработать прогнозы или нормативные рекомендации, поставленные ими в исследовании вопросы являются актуальными для текущей экономической политики. Адекватен ли человеческий капитал, которым располагает современная российская экономика, задачам ее переориентации на инновационный путь развития? Соответствуют ли его характеристики модели экономики, основанной на знаниях? и др.
В первой части доклада были представлены данные, касающиеся объема накопленного человеческого капитала и его изменения за рассматриваемый период. Российская рабочая сила является одной из самых высокообразованных в мире: среднее число накопленных лет обучения в 2008 г. достигло 13 лет, около двух третей работников обладают третичным образованием (высшим или средним специальным). В мире, кроме России, нет ни одной другой страны с сопоставимым подушевым доходом и настолько же высоким уровнем образования – и эта диспропорция заставляет задуматься над тем, почему у нас при таком высоком уровне образования производительность труда все еще находится на столь низком уровне.
Менее благоприятно по сравнению с другими странами в России обстоит ситуация и со средней продолжительностью специального стажа: с 1994 г. по 2008 г. она снизилась с 8 до 7 лет (в развитых странах она составляет 10-12 лет), около трети всех работников на текущий момент имеет стаж работы на одном предприятии менее 1 года и эта доля возросла с 1994 г., тогда как доля работников со средним специальным стажем 10 лет и более сократилась в 1,5 раза.
Также вряд ли соответствуют модели экономики, построенной на знаниях, невысокий процент работников, обучавшихся на каких-либо курсах дополнительного образования в течение года, предшествующего опросу (лишь около 5%), и средняя продолжительность этого обучения (чуть более 1 месяца). Далеким от идеала инновационной экономики, вписывающейся в разделение труда в рамках глобализующейся экономики, по мнению докладчика, следует признать и низкую долю работников, свободно владеющих каким-либо иностранным языком (около 1,5%, по самооценке респондентов).
Вместе с тем, доля пользователей компьютера и интернет за 2001-2008 гг. существенным образом возросла, и сейчас можно говорить практически о всеобщей компьютерной грамотности молодежи.
По расчетам авторов доклада, образование и «инновационные» навыки существенным образом влияют на положение работников на рынке труда: чем выше уровень образования, тем выше уровень экономической активности и занятости, ниже уровень безработицы, выше средняя заработная плата. Навыки пользования компьютером, интернетом, знание иностранного языка и профессиональное мастерство также дают существенную прибавку к зарплате. Отдача на эти элементы человеческого капитала значительна. А вот в отношении специального стажа этого сказать нельзя: инвестиции в него практически не окупаются.
Докладчик также представил результаты относительно оценки респондентами РМЭЗ качества полученного ими образования. Около 30% российских работников считает полученные ими в период обучения знания, умения и навыки полностью, либо практически бесполезными; примерно 25% переинвестировали в свой человеческий капитал (их образование выше, чем требуется на текущем месте работы); около 15%, наоборот, недоинвестировали (образование ниже требуемого); практически половина совершила нецелевые инвестиции (работает в данной момент не по полученной специальности). При этом Ростислав Капелюшников подчеркнул, что на российском рынке труда вознаграждается не только количество накопленного человеческого капитала, но и его качество. В частности, существует «штраф» от 10 до 40% за неоптимальные инвестиции в человеческий капитал.
Наконец, в заключительной части доклада были представлены оценки образовательных намерений молодежи 15-19 лет. По итогам 2008 г. около 85% молодых людей и девушек собирались продолжить обучение, при этом 60% - в вузах. По мнению докладчика, существуют основания предполагать, что эти намерения реализуются в будущем, и при сохранении подобных тенденций через несколько десятилетий в России 90% работников уже будут обладать третичным образованием (60% - высшим). Это создаст уникальный прецедент в мировой истории, однако пока мы не можем оценить возможных экономических и социальных последствий подобного явления. Тем не менее, как считает Ростислав Капелюшников, это может усугубить существующие диспропорции в сфере человеческого капитала: низкое качество, недоиспользование, переинвестирование и нецелевое инвестирование.
В заключении докладчик отметил, что, несмотря на то, что накопленный человеческий капитал приносит значительную экономическую отдачу, его качество все еще остается низким, а использование – неэффективным. Причем эти диспропорции в России являются гораздо более масштабными, чем в других странах, и могут являться одной из причин низкой производительности труда. Поэтому чтобы в России вместо высокопродуктивной экономики знаний не сформировалась экономики невостребованных знаний (или даже псевдо-знаний), необходимы серьезные институциональные изменения, способные обеспечить перенастройку системы стимулов, существующей в рамках системы образования и на рынке труда.
Доклад вызвал довольно оживленную дискуссию.
Ведущий круглого стола отметил бесспорную актуальность и интересность представленного исследования и подчеркнул важность увязки человеческого капитала с культурным, учета не только выгод, но и издержек, связанных с обладанием определенным уровнем образования. Владимир Ядов (ИС РАН) поинтересовался тем, как обстоят дела с недоиспользованием и переинвестированием в человеческий капитал в других странах. Михаил Черныш (ИС РАН) предположил, что, возможно, для перехода общества к инновационному пути развития необходимо не просто накопление определенного объема человеческого капитала, а его организация. Давид Константиновский (ИС РАН) обратил внимание на роль образования в социализации молодежи и на то, что дифференциация вузов и дипломов по качеству позволит избежать катастрофы в случае всеобщности третичного образования в России.
Владимир Гимпельсон (ЦеТИ ГУ-ВШЭ) описал ситуацию в сфере человеческого капитала в России как «бочку с диспропорциями» и указал на то, что происходящая деформализация экономики России заставляет сомневаться в наличии достаточного спроса на работников с высшим образованием со стороны экономики, хотя спрос на высшее образование присутствует со стороны населения – и это тоже одна из диспропорций.
Михаил Черныш добавил, что расстаться с идеей высшего образования для своих детей российским родителям будет довольно сложно, и отсутствие достаточного количества рабочих мест для высокообразованных работников может обострить социальную напряженность. Владимир Мукомель (ИС РАН) указал на возможную положительную сторону высокой образованности российских работников, а именно: их готовность к обучению, обучаемость, что может быть важно для современных работодателей. С его точки зрения, от функции социализации в системе образования необходимо отказаться и вместо этого переориентироваться на сигналы рынка труда. В этой связи Григорий Ключарев (ИС РАН) подчеркнул возрастающую роль системы дополнительного образования в разрешении существующих диспропорций, прежде всего, сегмента корпоративных программ обучения работников.
Отвечая на эти комментарии, Ростислав Капелюшников отметил, что, с его точки зрения, культурный капитал является, скорее, ресурсом, а не капиталом в экономическом смысле этого слова и поэтому не имеет отношения к рассматриваемой проблематике. Что касается человеческого капитала, то для его оценки авторы доклада использовали стандартные показатели в силу их простоты и распространенности, хотя, безусловно, есть подходы к оценке неденежных выгод и издержек, связанных с получением образования. С этой точки зрения, представленные оценки можно воспринимать как частичные, относящиеся только к денежным выгодам. Существующие в России проблемы неоптимальных инвестиций в человеческий капитал не являются уникальными по своей сути – они уникальны по своим масштабам. Это важно учитывать и потому, что человеческий капитал может оказывать влияние на состояние индивида и общества сразу в трех направлениях: способствовать воспроизводству знаний в новом поколении, сокращать временной лаг между появлением и широким распространением инноваций и благоприятно сказываться на генерировании инноваций. Но даже в рамках сырьевой экономики в России будет существовать масштабный сектор услуг, где будут востребованы работники с высшим образованием. И после введения ЕГЭ тенденцию всеобщего высшего образования в России уже ничто не сможет перебороть. Гораздо важнее – менять стимулы в образовательной системе и на рынке труда с тем, чтобы уменьшить существующие диспропорции и предотвратить их воспроизводство в будущем.
Ольга Мироненко, старший преподаватель кафедры экономики труда и народонаселения